Не улыбайся незнакомцу - Страница 12

В кабинете Елена зашла на сайт журнала, мы припали к монитору и минут десять обсуждали, куда воткнуть баннер с викториной, чтобы он не перекрывал ленту новостей и свежие статьи.

– Юль, всё хочу спросить про твою соседку Женю… – вспомнила вдруг Лена. – Как у неё дела?

– Прекрасно, – заверила я. – У неё всё хорошо. Правда, она на грани физического и нервного истощения, но кого это волнует? Работает в двух местах за копейки, печёт торты на продажу. Плюс заботы, связанные с выращиванием двух маленьких детей.

– Кошмар. И ей никто не помогает?

Я! Я ей помогаю!

– Никто. Штат бабушек-дедушек у них не укомплектован. Её мама живёт в деревне, свекровь – молодая и активная, работает и внуками не занимается. Так что свой воз Женя тащит сама.

– А папаша?

– Папаша в глубоком подполье. Особо не показывается и денег почти не даёт. Так, какие-то копейки. Собственные дети, видимо, его совсем не интересуют.

– Увы, так часто бывает. Твоя соседка – сильная женщина. Не представляю, как она справляется.

– Кстати, нам не нужен офис-менеджер?

– Здрасте… – удивилась Лена. – А нашего куда денем?

– Жаль. Надо бы куда-то Евгению пристроить. Она освоила все офисные программы и стала потрясающе компетентна. Однако вот уже седьмое собеседование прошла и её никуда не берут.

– А что ты хочешь? Кризис!

– Да, кризис. И конкурировать приходится с двадцатилетними выпускницами вузов. Женя говорит, их просто толпы – свободных, молодых, длинноногих, незакомплексованных, с дипломами специалистов по международным отношениям, таможенному регулированию, госуправлению и чему-то там ещё. Они излучают энергию и оптимизм, свободно говорят на китайском и суахили. А тут рыхлая, усталая женщина без диплома, но с двумя детьми.

– Да-а… – протянула Елена. – Твоей соседке будет нелегко найти работу получше. Как, впрочем, и юным красоткам. Им ведь тоже везде отказывают, я думаю. Кризис, Юля, кризис!

– Надо признаться, уже надоело про него слышать. Надеюсь, до нашего журнала это чудище ещё не дотянулось своими скользкими щупальцами? Подумаешь, фондовые биржи лихорадит! Подумаешь, в Америке, как мыльные пузыри, лопаются банки! Но мы-то тут при чём? У нас ведь ничего не лопается. В российские банки правительство закачало такие миллиарды, что их владельцам теперь придётся купаться в роскоши по крайней мере лет триста, даже если они того и не захотят.

– Да, наверное, именно на это и будут истрачены все государственные деньги. А вовсе не на то, чтобы снизить проценты по банковским кредитам. Если бы мировой финансовый кризис не грянул, его надо было бы придумать – чтобы удачно «распилить» Стабфонд России.

– Но какое положение конкретно у нас? Всё нормально? – с надеждой поинтересовалась я.

– Юля, открой глаза! Ты витаешь в облаках! – воскликнула Елена. – Типография взвинтила цены, бумага практически на вес золота. Объем рекламы за январь ужался на десять процентов. За февраль – на двадцать. Про март я вообще молчу, тихо лью слёзы. Представь, если совсем рекламы не будет? Придётся закрываться.

– Не произноси таких страшных слов! Закрываться, скажешь тоже… – испугалась я. – «Удачные покупки» – это моя жизнь, я сто лет здесь работаю.

– Ну, я тоже душу в журнал вкладываю, хоть и не так давно им руковожу.

Выходя из кабинета Елены, я едва не наступила на Лилю, которая ведёт раздел архитектуры и дизайна. Хотя, мне кажется, она вовсе не интересуется архитектурой и дизайном. Её хобби – злословие и сплетни. Лиля – единственная поганка в нашем дружном коллективе, грубая опечатка в безупречном тексте. Она очень стройная, даже более худая, чем я, потому что внутри неё постоянно пылает огонь зависти, выжигая её органы. Мне часто достаётся от Лили – я имею наглость получать хорошие гонорары, всегда ухитряюсь заключать выгодные договора на рекламу. Но самый мой страшный грех – Никита. По мнению Лили, было бы гораздо лучше, если б меня никто не любил и я влачила жалкое монашеское существование. Сама Лиля почему-то одинока.

Интересно – почему?

Ей тридцать шесть, и её одиночество в принципе ещё не приговор. Однако вряд ли найдётся мужчина, способный преодолеть ров, наполненный густой, клокочущей отравой – Лилиной ненавистью к людям…

– И как только тебе удаётся? – скривила губы наша редакционная гадюка. – Вы же с Еленой на дух друг друга не выносили, а теперь – первые подруги! Чуть ли не целуетесь. Как ты втёрлась к ней в доверие?

– Уметь надо, – улыбнулась я. – У тебя новый костюм? Красиво!

Лиля настороженно проглотила комплимент и продолжила допытываться:

– Нет, ну как? Я же помню, вы с Еленой на каждой планёрке грызлись, как пираньи. А теперь обнимаетесь. Ты с ней комиссионными за рекламу, что ли, делишься, а?

– Дура ты, Лиля! – взвилась я. Чем несправедливее обвинение, тем сильнее оно задевает. – Зачем мне делиться с Леной, если мы и так все ей принадлежим? Ведь это её журнал! Господин Аместистов ей такой подарок сделал, забыла?

– Что ты орёшь? – удивилась Лиля. – Я просто предположила, а ты на дыбы встала. Ну, понятно. Ты пошевелила мозгами и сменила тактику. Поняла, что глупо лаять на хозяина, да? И влезла в доверие к Елене. Но как у тебя получилось? Чем ты её очаровала?

– Сама не понимаю. Наверное, человек я хороший. И люди ко мне тянутся, – скромно потупила я взор.

– Нет, тут какая-то загадка. Смотрю я на вас с Еленой и голову ломаю. Ну, а у Никиты как дела? Он по-прежнему без работы?

Я отшатнулась.

– Откуда ты знаешь?

– Ты сама кому-то жаловалась здесь, в редакции.